Знаете ли вы, что именно с этих островов наша дальняя авиация в августе 41-го впервые бомбила Берлин (хотя Геринг клялся, что «ни одна бомба никогда не упадет на столицу Рейха»)?

        К концу сентября 1941 года сопротивление защитников островов Моонзундского архипелага было фактически сломлено. Волны атак немецких бомбардировщиков накатывали на Эзель, Даго и десятки мелких островов архипелага, в портах горели взорванные транспорты и эсминцы, толпы солдат и моряков, вышедших из боя или спасшихся с подбитых кораблей, теснились на причалах, ожидая эвакуации.
        Но чуда не случилось. Балтийский флот ещё в августе ушел из Таллина в Кронштадт, вся Прибалтика была занята врагом, бои шли далеко на востоке. Архипелаг оказался глубоко в немецком тылу, и единственная пуповина, связывавшая его с родиной - Финский залив - была перетянута плотным заслоном немцев и финнов. Ещё сражался гарнизон Ханко в Финляндии, но радиостанция этой базы Балтфлота передавала, что положение отчаянное.
         Прорываться к обречённому Ханко или уходить на запад, в Швецию? Об этом думали защитники островов, сумевшие добраться до какого-либо плавсредства, будь то рыбачий баркас, выброшенная на берег шлюпка или один из немногих остававшихся на плаву кораблей Балтфлота.
         Среди уцелевших счастливчиков оказались и два допотопных тихоходных буксира, номера 82 и 89, едва выжимавшие девять узлов, переоборудованные в тральщики и пережившие почти трёхмесячный ад, в огне которого бесследно исчезли десятки куда более подготовленных к современной войне кораблей. Тральщики пришли летом из Ораниенбаума на острова Моонзундского архипелага и всё это время работали в паре: сцепленные тралы делали работу эффективнее.
        Около десяти вечера 20 сентября оба тральщика, пережив очередной авианалёт, покинули агонизирующий Даго, взяв курс в открытое море. Куда? На 82-м никто командиру лишних вопросов не задавал - матросы мечтали лишь вырваться из ада. У всех в памяти была красная от крови вода гавани Тригве на Эзеле, в которой немцы поливали стальным дождём остатки гарнизона острова.

        Утро выдалось спокойным и ясным. Судна встали на якорь. Вдалеке едва различалась полоска земли. На мачтах тральщиков уже полоскались флажки, означавшие "мы интернируемся", дополняя иссечённые осколками советские военно-морские флаги за кормой. Вскоре прилетел шведский гидросамолёт, затеяв бесконечный обмен цветными ракетами с берегом. Может быть, шведы не понимают флажковой азбуки? На мачты кораблей были подняты наиболее очевидные знаки миролюбивых намерений - белые простыни. Наконец часа через два дело пошло. На горизонте появился большой военный корабль, а к тральщикам подошли два шведских пограничных катера. Объяснялся со шведами командир 89-го старший лейтенант Иванов. Он говорил по-немецки и по-английски. Шведский офицер-пограничник отдал распоряжения: "Стволы носовых пушек-сорокапяток и кормовых пулемётов задрать вверх, боеприпасы и личное оружие сдать. Экипажам с вещмешками погрузиться на катера. Тральщики будут взяты под охрану шведскими часовыми".
        Катера отвезли наших моряков на эсминец "Ремус", купленный шведами в Италии. Он доставил интернированные экипажи в городок Нюнесхамн. Вскоре подогнали автобусы и матросов повезли в постоянный лагерь. Путешествие закончилось в глухом лесу, поблизости от местечка Бюринге…